Глава 71. Кукушонок

…каким судом судите, (таким) будете судимы; и какою мерою мерите, (такою) и вам будут мерить.

Хотя кукушка и её род не упомянуты в перечне чистых и нечистых птиц, т.к. автор Пятикнижия перечислял только то, что знал и знали те, кому он адресовал своё писание. А мы посмотрим на кукушонка, как советует автор Притчей посмотреть на муравья, или как Иисус призывал Своих учеников посмотреть на птиц небесных.

Мы не собираемся говорить о всем, а отметим одну характерную особенность, при том хорошо известную и легко доказуемую. Имею в виду что кукушка не высиживает своих кукушат, не кормит их и вообще никак о них не заботится. А так потому, что яйца созревают в ней с большим разрывом во времени. И поэтому повинуясь зову Природы (2Пет.2:12), кукушка подкладывает оплодотворенное яйцо в гнезда других пернатых. И таким образом, ничего не ведающая пичужка, или синица высиживает а потом и кормит чужого для их рода птенца. А последний настолько прожорлив, что первый поедает все, что приносят его не «биологические родители». И оканчивается тем, что кукушонок выбрасывает из гнезда своих вконец ослабевших «братиков», которых он объедал. А оперившись и окрепнув кукушонок и сам оставляет гнездо, так и не научившись петь и разговаривать на языке его приемных родителей. И становится подобным «Ивану не помнящему своего родства».

И тут ему на помощь снова приходит мать Природа. Она, научившая кукушку подложить яйцо в гнездо пичужки, учит и в чуждой среде «воспитанного» кукушонка начинать не чирикать, как воробей, не трещать подобно сороке и не каркать по-вороньи, а прокричать как запрограммировано в нём Природой: ку‑ку! И на его «ку‑ку!» никто не откликается, кроме птиц небесных «его рода и подобия». Среди них он дорастает, дозревает, паруется… и так продолжается род кукушечьих.

В Библии нет прямого ответа на вопрос о наличии действительно свободной воли у человека. А просто из тех или иных текстов Писаний мы делаем выводы, «присоединяем толкования» о которых и спорим насколько они «от Бога». Н. Винер, общепризнанный отец кибернетики (кибернетика, гр., искусство управлять), как-то сказал, что человек на 90% запрограммирован, но и в остающихся 10% еще под сомнением, свободен ли он.

Именно на той неопределенности и построено известное учение Кальвина о предопределении, которое он позаимствовал у Августина жившего за целое тысячелетие до Кальвина. И отмахиваясь, как от назойливой мухи, нынешний председатель РС ЕХБ, в день своего избрания на ту должность на вопрос корреспондента о его отношении к кальвинизму, ответил что в Библии можно найти тексты и подтверждающие и опровергающие то учение.

Так, возможно и не желая, брат Смирнов своим ответом подтвердил, что Библия не есть «…вседостаточное правило и мерило веры и поведения нашего», как требует верить основополагающий догмат вероучения Баптизма, вопреки здравому разуму и утверждениям нынешних еретиков, что текстами Библии можно всё доказать и всё опровергнуть.

И те, чьи убеждения озвучил «не сповна розумом», который изрек: «Библия одна и её нужно понимать одинаково и правильно»; кого за это невзлюбили так, что всю его книгу занесли в индекс запрещенного, т.к. он подобными безапелляционными сентенциями делает явным их закомплексованную тупость — ох, извините, фундаментализм (!?) — и что наступает время и уже настало: не злословить прошлое — как мы не судим то, что в детстве мочились в штанишки — тщась его восстановить; не утверждать, что старое вино лучше нового и т.п., но помогать следующему за нами роду «усвоить и освоить» новое вино и новые мехи. А не упрямо пытаться спасать трещащие по всем швам и разлезающиеся старые мехи, латать русский Баптизм заплатами из небеленой ткани.

Иначе, то и другое окажется на свалке истории. А с ним и мы. А не в небе рядышком со Христом. Как недавно мне послышался крик о помощи, и я, не успев подумать, прокричал в ответ: потерпи маленько, дорогой брат, пока я по примеру Христа не решусь сойти к тебе, чтобы помочь вместе отбиваться от бесов тебя насилующих.

Но если откровенно, то ради него одного не очень то и хочется… Так как при последнем разговоре, незадолго до его внезапной смерти, я имел возможность с ним говорить и предложил остановиться и весь свой авторитет отдать тому, чтобы «если можно пристать с кораблем.. к (отлогому) берегу»; чтобы «все спаслись на землю» — Дея. 27 гл.

На что он решительно возразил, что братству МСЦ ничто не грозит и они в радости плывут по некогда бурному морю к заветной небесной отчизне! А я знал наверное, что в глубине души он видел и своё, и всего «братства» бедственное состояние пред Богом, иначе при ненароком мною оброненной фразе, что только петухи могут пытаться выгораживать распутника-пресвитера, ссылаясь на 1 Тим. 5:19 (что для доказательства вины пресвитера необходимо, чтобы он, как минимум с двумя сблудил (!?)), он передернулся всем телом и испуганно уставился на меня. Эта непроизвольная реакция выдала его. Но мне тогда было не до него — я думал о том, как самому очиститься от подобного дерьма в котором оказался. И забыл, что в той ситуации только спасая другого можно спасти и себя. Хотя часто твердил себе свой афоризм: помоги в беде брату и тебе поможет Бог.

Одним словом, он был из тех настоятелей монастыря, которые увидели, что в тщательно охраняемой келье находится не золотой ковчег завета, во имя которого был построен тот монастырь в Эфиопии, а нечто на подобие деревянного ящика для тары… Увидели, но за последние две недели до своей кончины, наглотавшись ядовитого дыма от приготовленной для того случая свечи, не отважились сбежать из монастыря чтобы открыть миру ту правду. Наверное и А. подумал, как возможно, думали и они: «а кому и для чего нужна та правда?!» И стоит ли отнимать у младенца соску-пустышку не имея возможности дать взамен хотя бы бутылочку с молоком. Ну, разве что в надежде, что отчаянным криком своим младенец вызовет к себе жалость и найдется сострадательная мать… а если нет?!

Поэтому, горький опыт Савла служит серьезным остережением. И у нас некоторые оставили веру в миф о независимости церкви от государства: Майборода, Куксенко и другие менее нам известные. И что?! Покаялся, а потом снова «перепокаялся» Дубовой… А по свидетельству К‑о, покаялся и Храпов во время последнего лагерного срока, но Господь почему-то не дал ему возможности самому своими делами о том засвидетельствовать…

И не к покаянию за своё прошлое, а в иное русло направляли свою деятельность и все реформаторы, бывшие католики. И кто попадал «в струю» оставались живы и преуспевали на новом поприще. А иные погибали от рук «бывших» единоверцев. И я знаю только Прокофьева, избравшего своеобразный, нам не свойственный путь отхода.

 

***

Ради проповеди Учения Христа Иисуса открывшегося ему, Прокофьев был готов и жертвовал всем, что имел. Он был одним из тех, кто дерзновенно мог спеть: «.. если отдаться — навеки; если любить — так всецело…» (Я не хочу полуправды). Коротко о нём — Прокофьев, официально никем не признанный, освободился в 1950 году. А оттянул за антиеврейский анекдот, 10 лет Норильских лагерей, где он уверовал и принял крещение. И горя первой любовью, как тогда говорили, в одиночку стал ездить с пламенной проповедью о Христе Иисусе повсюду, где принимали. И призывал верующих служить и бояться только Господа, и по примеру Даниила и трёх отроков не страшиться страданий.

За ту деятельность, «миссионерские» разъезды по городам, где в узком кругу друзей он излагал чем был сам увлечен, его арестовали и осенью 53‑его отправили в лагерь отбывать присужденные ему теперь уже 25, 5 и 5. Его письмо, выброшенное на ходу из столыпинского вагона, и которое Богу известная святая душа подобрала, наклеила марку и опустила в почтовый ящик, мы получили и читая, как малые дети плакали навзрыд.

Но судьбе рассудилось иначе: по общей амнистии его освободили ровно через 5 лет. И он формально устроившись с пресвитером церкви г. Волноваха, переплётчиком бухгалтерских документов, снова, как говорится, взялся за старое — ездил по группам «скорбящих и воздыхающих» и умножал новые. И только изредка встречался с известными работниками ВСЕХБ, которые узнавали о его ревности о Господе, но не могли официально предложить ему какое либо служение в церквах ВСЕХБ. А брат пресвитер молча и жертвенно, \ за себя и за него, продолжал сшивать по бухгалтериям документы.

Конечно, в те времена долго не могло так продолжаться. И в декабре 1960 года Донецкой прокуратурой был выдан ордер на арест Прокофьева. А как я писал о том ранее, Прокофьев, как обычно, вставал рано утром и таясь, сквозь дыру в заборе приходил к пресвитеру, чтобы с ним помолиться перед его уходом на работу. А пока они молились, в домик Прокофьева, в нарушение УПК УССР, ворвались работники милиции и КГБ в надежде взять его прямо с постели, тепленьким, как они говаривали. И предъявив жене Прокофьева ордер на арест её мужа, вскочили в спальню, но… нашли «тепленькой» только постель.

А Прокофьев, окончив молиться в доме брата пресвитера и увидев вокруг своего домика мечущихся в штатском и милицию, не пошел домой, а в чем был, подался на вокзал и приехал ко мне, взяв с собою хранившуюся не в доме свою неизменную спутницу: кирзовую сумку с конспектами «антисоветских» (!?) проповедей, как по секрету, на ухо, нашептал Геннадий К. своему брату Юрию, о чем тот, спустя много лет, написал в своих мемуарах. А так мы бы и не знали, как из засады стрелял в ближних огненными стрелами, кто был пешкой в той сложной комбинации разработанной в кабинетах КГБ, в соответствии с полученной от самого Генсека директивой «изнутри подрывать организованную религию».

А повторяюсь в надежде, что уже в силах под иным углом зрения посмотреть на то прошлое и разобраться что к чему в той «игре» не знающей милости к побежденным. И если у вас нет серьезных возражений, что с их подачи была образована ИГ, тогда следует согласиться и с тем, что в её состав необходимо было ввести, как некогда и в состав ВСЕХБ, известных верующим пресвитеров ЕХБ, а не невесть откуда взявшегося, с темной биографией, известного лишь, что он сын верующих родителей, и ничего более.

Как например, Геннадий Крючков, сын Константина Павловича, регента одной из Московских церквей, репрессированного в 30‑ых годах за участие в т.н. Красновотном бунте против воинской повинности.

При чем, ГК жил с родителями только первые пять лет. А когда отца репрессировали, мальчика-сиротку на время приютили какие-то верующие, потом другие… И к родителям, осевшим в станице за Ростовом, ГК ненадолго вернулся подростком, лето пропас колхозный скот и подался в Ростов в училище. Там его и застала война. В 1943‑ем ГК был мобилизован в Красную армию и служил, с его слов, в «краснопогонниках». За время службы, он не написал домой ни одного письма. Хотя в военное время почта в СССР работала отменно: переписка была бесплатной и письма доставлялись адресату, даже если на листе сложенном треугольником стоял адрес, типа «на деревню дедушке».

Снова таки, с его слов, демобилизовался ГК с Московской бронетанковой академии (в начале 1951 г.) и, узнав от бывших друзей отца адрес, приехал к нему в Узловую. Но отец с малолетними детьми ютился в одной небольшой комнате (а мать болела шизофренией в острой форме и жила в Астрахани у своих родственников, где и умерла).

Не долго думая ГК соблазняет приближенную сестру Лиду, которая жила одна в своем доме с мамой, расписывается с ней и устраивается на работу слесарем. А спустя 3 м‑ца того же года вместе со своей новоиспеченной женой, естественно, не обвенчанный, принимает водное крещение, которое ему преподал пресвитер, «сотрудничавший с властями и распивавший вино», за что немного позже ГК изгнал его из Узловской церкви, освобождая место. Но церковь избрала пресвитером Павла Якименкова, а Геннадий Крючков с трудом пробился в диаконы. А его отец женился на москвичке и переехал к ней в Москву.

Думаю, и вы согласитесь, что с такой биографией никто бы не решился поручить ГК возглавить ИГ ставившей целью низложить на весь мир известных работников ВСЕХБ; посомневался бы даже крещение преподать без испытательного срока, а только потому что он сын верующих родителей. Отсюда по иному видится и не до конца продуманное обвинение, что «пресвитер сотрудничал с властями». Это наводит на мысль, что поэтому он и преподал невозрожденному крещение и старательно «натаскивал» его, готовя себе замену!?

А чтобы не быть голословным, напомню поведанное молодежному собранию, как тот пресвитер однажды предложил ему, Геннадию, сказать слово. «А я встал за кафедру и не знаю, что говорить» — откровенничал ГК. «Выручая меня пресвитер ткнул пальцем на какой-то текст Библии; я прочел его вслух, и снова молчу». И тогда пресвитер, обращаясь к собранию сказал: «какую хорошую и назидательную проповедь сказал нам брат. Аминь».

Братия! вижу, вы не хотите верить даже его рассказам о себе. Т.к. боитесь правды и того, какая темная биография у вашего кумира. Почему? — это другая тема. А возвращаясь к прежней, скажу, что КГБ было более рассудительным. И хотя их вполне устраивал ГК в той ипостаси, а только дивились нашей голубиной глупости (Ос.7:11), но понимали, что в руководство ИГ, хотя бы временно, следует поставить представительного пресвитера с безупречным прошлым а не неумело вскочившего в среду ЕХБ козлика-выскочку, как охарактеризовали его в Харькове (а недавно узнал из достоверного источника, что примерно то самое сказали о нем и братья-служители церкви Ташкента) — пижон, он и есть пижон.

Вот почему, хотя ГК буквально рвался самолично возглавить движение Инициативников, от него требовали искать и подключать к той авантюре известных и авторитетных служителей. Именно поэтому в январе 1962 года ГК поехал в Гудауты, к «другу нашей семьи», — как он потом баял, — Ванину М. В., многолетнему узнику, которого почему-то не освободили и не привезли в Москву, когда образовывали ВСЕХБ (допустим, потому, что он из Евангельских, а освобождали только кто уцелел из баптистов). Но после 10 лет лагерей и 8‑и лет ссылки Ванин заезжал в Москву (1955г.), встречался с бывшими соработниками по союзу ВСЕХ; ему предлагали восстановиться, но он отказался и уехал в Воронеж. А когда там ему создали нетерпимую обстановку, удалился еще дальше, в Гудауты, только бы оставаться ни от кого не зависимым.

И вот туда, в Гудауты, к брату Ванину и приехал ГК с прямым предложением включиться в работу ИГ и возглавить Движение (а как ГК узнал адрес Ванина, кто ему поручал то делать без нашего ведома и откуда взял, что он был «друг их семьи», если и сам не знал той «своей» семьи, так как жил с ней, как говорится «без года неделю» — на это отвечайте Вы!).

А как на то предложение отреагировал видавший виды брат, рассказывал сам ГК на очередном молодежном общении. Но наши борзописцы истории «Великого пробуждения ХХ века» сочли непристойным повторить всё сказанное их кумиром и опустили самое главное действо почтенного старца. А со слов ГК было так: Ванин выслушал его рассказ об образованной ИГ, прочел Послание и, неожиданно, как провинившегося школяра «взял меня за ухо и больно крутанул вот так, с отворотом, приговаривая „Геночка, Геночка……“» (!?!).

И что не менее важно — о чем я узнал лично от историка С.С. беседовавшего с Ваниным — некоторое время спустя, после посещения ГК, к Ванину наведались два работника КГБ, отвели его в машину и поначалу мягко, а потом с угрозами стали требовать, чтобы он присоединился к движению Инициативников, в противном случае, жить спокойно ему не дадут. Затем возвратили Ванина домой и на прощание еще раз посоветовали хорошенько подумать об их предложении. После этого Ванин снова поменял свое местожительство. И беседа с С.Н.С. состоялась уже в Крыму, где Ванин и дожил свои последние на земле годы, но так`, что и на его надгробии (если оно есть) можно начертать как эпитафию, что написано о Сковороде на надгробном камне: «мир меня ловил, но не поймал» (пишу по памяти).

История с Ваниным подтверждает наше предположение, что КГБ имея свои тайные планы привлекало известных служителей ЕХБ для участия в движении Инициативников. И не безуспешно! Ордер на арест Прокофьева, «осечка» при попытке его арестовать — звенья одной цепочки: создать для Прокофьева безысходную ситуацию: лагерь с леденящим душу сознанием, что ничего весомого не свершил, или включиться активно в работу ИГ (под прикрытием которой, — как размечтался и воспрянул духом Прокофьев, — стать инициатором и вдохновителем Движения за пробуждение церкви и освящение народа Божия для славной встречи с Ним на небесах; мечтой захватывающей, но, к сожалению, несбыточной!!).

И я свидетель — Прокофьев перед поездкой в Узловую и в самом деле был в крайне критическом положении. Он не метался подобно царю Сирийскому Венададу по комнате ему отведенной в нашем доме, а большую часть времени проводил на коленях в молитве. Но решительно не хотел снова идти в лагерь чтобы страдать «ни за что», как принято говорить у зэков. Как человек, Прокофьев страстно хотел совершить нечто пред Господом значимое, почему и упросил меня найти для него помещение, где бы он мог беспрепятственно посвятить себя посту и молитвам и либо умру — так он и сказал! — либо получим просимое.

И именно в те дни в Харькове по верующим пошел слух, что в Узловой живет «богобоящийся пресвитер Крючков» (особо любимый оборот речи Прокофьева на который его и ловили), о котором мы и слыхом не слыхали. И при любом раскладе, я стою на своем, что тот слух в нашу среду запустило КГБ, чтобы вызвать Прокофьева из укрытия и арестовать, либо использовать как известную личность для придания ИГ веса и солидности. Для чего вовлекли еще Шалашова, Голяева и вербовали Ванина! А возможно кого еще, только мы этого не знаем.

И блесна с Крючком была проглочена — когда тот слух дошел до Прокофьева (февраль, 1961г.) он неудержимо стал рваться, чтобы съездить в Узловую, встретиться с «богобоящимся служителем» для беседы и совместной молитвы и только потом возвратиться в уже приготовленное потаённое место, для повторения подвига брата, Джон Кох, известного по молитве: «Дай мне Шотландию, или я умру!»

 

Будьте Здравы. Спокен, 7 ноября. 36.

(продолжение следует)